– В юности я был смелым парнем, – рассказывает ветеран.– На фронт меня призвали сразу после освобождения Беларуси. Помню, иду по деревне в лаптях. Вторую пару такой же обувки закинул за плечи, а сосед меня окликает: «Мишка, ты куда?» Отвечаю: «На войну! Там сапоги дают. Не хочу зимой мерзнуть» (улыбается). Я шутил, конечно. Но сапоги действительно выдали. На фронте сослуживцы, что были постарше, меня берегли. Так как был я худой, невысокого роста, с виду совсем зеленый. И, тем не менее, в бой всегда рвался в числе первых. Помню: ползу из окопа, а кто-то меня назад за сапог тянет. «Куда?!. – кричат. – Молодой еще. Успеешь. Поспешай потихоньку».
Местом призыва на фронт у Михаила Боровика в документах значится Холопеничский райвоенкомат. Дата призыва – 6 июля 1944 года. Через 12 дней был уже в части. И оттуда пошли фронтовые дороги.
Польша, Германия, Кенигсберг, Япония и… два года службы на Южном Сахалине. Подробно обо всем Михаил Васильевич сегодня бы и рассказал, скорее всего. Да есть проблема – этот дедушка-красавец, который смотрит на нас с фото, слышит очень плохо. Вести беседу может лишь отрывками, когда вдруг по губам понимает, что конкретно спрашивают. Зато в такие моменты отвечает складно, интересно, эмоционально.
– Однажды на войне меня похоронили, – вдруг на просьбу вспомнить что-то из военных будней начинает повествовать наш собеседник-юбиляр. – Так что сегодня я могу смело отмечать два дня рождения. Первый по документам – 28 апреля. Второй – тогда, когда меня откопали на поле боя после бомбежки. Было это в марте 1945 года. Рота пошла дальше, и, недосчитавшись бойца в своих рядах, командование посчитало меня погибшим.
В донесении о безвозвратных потерях местом гибели нашего героя значится «Восточная Пруссия, Кенигсбергский округ, Прейс-Айлаутский район, д. Эккер, 100 метров вправо от шоссе, проходя мост». Когда пришла похоронка в деревню, первым ее прочитал брат Михаила. Они в тот момент с матерью сеяли зерно в огороде. Горевали сильно. Но, благо, вскоре пришло письмо от самого «погибшего», где он сообщил, что жив.
Дорогами войны Михаил Боровик дошагал в солдатских сапогах до Японии, а затем еще два года служил на Южном Сахалине в городе Корсакове.
– Старших демобилизовали и отпустили домой, а мне предложили остаться на срочную службу, – снова окунается в воспоминания наш герой. – Там уже мы чаще всего передвигались на лыжах. Бывало, выходили, смотрели в заснеженную даль, и на горизонте в хорошую погоду была видна Аляска. Благо, с лыжами у меня была дружба. Сложнее приходилось тем, кто не умел на них стоять. Учились. Но не у всех получалось держаться на лыжне уверенно. Служили мы под началом полковника, и он как-то попросил: «Боровик, оставайтесь у нас служить и дальше. Дадим должность по желанию – ротного, взводного, повара на кухне… Выбирай ту, которая по душе. И я уже готов был согласиться. Но тут пришло письмо от матери: «Сын, возвращайся. Скучаю. Боюсь тебя не дождаться». Показал командиру весточку из дома, и он понял меня и поддержал: «Боровик, это дело твое, ты отслужил честно, добросовестно. Мы не можем тебя насильно заставить остаться. Езжай к родным». Так в звании сержанта я вернулся в Косеничи.
В наградном списке Михаила Васильевича Боровика орден Отечественной войны I степени, медали «За отвагу», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», «За взятие Кенигсберга», «За победу над Японией». Службу он нес в рядах 55 стрелкового полка 176 стрелковой дивизии; 202 запасного стрелкового полка; 152 укрепленного района – Можайский; 5 армии 226 стрелкового полка 63 стрелковой дивизии.
