А началось все в 2009 году, когда старшая дочь Евгения в 9 классе на уроке белорусской литературы получила задание составить родословное древо. Всей семьей несколько дней они вспоминали и опрашивали родственников на предмет их осведомленности, как звали прадедов.
– И знаете, это оказалось непростой задачей, – говорит мать Марина Карпенко. – Сложность возникла уже на этапе беседы с нашими родителями. Оказалось, что моя мать Мария Антоновна (она живет сейчас с нами) знала только имена своих бабушек и дедушек, а вот отчеств не помнила. Чуть больше знал отец, но также сведения были весьма скудные. Родители объяснили это тем, что детство выпало на войну, а тогда главной задачей было выжить. Они хорошо знали родных, с которыми переживали страшные события. А уже о тех, которых в живых не было, особо не расспрашивали.
– А по линии отца вообще интересная история вышла, – продолжает разговор дочь Евгения. – Моя прабабушка Женя растила его отца – дедушку Владимира – одна. Долгие годы она была уверена, что ее муж погиб на фронте. Познакомились они, когда Анатолий служил на аэродроме, который базировался рядом с д. Плиса. А потом их часть сменила место дислокации. Была война, и связь с ним пропала. Сын отца не знал, от него только фамилия и отчество. И вот прошло время. Деревня Копище, где происходили предыдущие события, исчезла с карты района. Родные переехали в Замки. И вот по деревне пошли слухи, что семьей Карпенко интересуются люди, которые очень схожи внешне с дедом Владимиром. Встретились они и узнали, что Анатолий, оказывается, не погиб. У него была новая семья в Краснодарском крае. И когда он умирал, то рассказал детям, что в Беларуси у них есть брат. А для пущего эффекта еще и про зарытый в Копище клад историю дополнил. Чтобы наверняка они съездили познакомиться. И дети наказ выполнили. А самое интересное, что за время жизни у него было три семьи. Они все нашлись, потом долго еще общались и даже помогали друг другу. Нам сейчас интересно все это вспоминать, а вот прабабушка особо не любила на эту тему распространяться. Так что имя прапрапрадеда Гаврилы в родословном древе мы записали лишь исходя из отчества Анатолия. Имя его матери – не знаем, дальше у нас пробел.
Зато у бабушки Жени родители Данила и Мария Никифоровна были местные. Сегодня семья точно знает, где они похоронены. С восстановлением этого места связана та самая мистическая история, о которой мы упомянули в начале разговора.
– Когда-то нам показали, где похоронены прапрабабушка и прапрадедушка, – продолжает разговор средняя дочь Яна. – А прошло немного времени, и найти могилы уже не получалось. Мы точно знали, что кладбище находится в лесу, недалеко от исчезнувшей д. Копище, как выглядят надгробия, но сколько туда ни ездили – все неудачно. Надежду уже практически потеряли, как прошлой весной мне вдруг приснился сон, что кто-то мне объясняет: «Возьмите военную карту, найдите на ней точку – и место вам откроется. Только нужно сделать это до того момента, как зацветет сирень. Если время упустите, другого шанса не будет». И знаете, я настолько впечатлилась, что приехала домой из Минска и рассказала все матери, сестрам. В те выходные был дождь, но мы отыскали в интернете военные карты нашей местности, увидели на ней ту самую точку, оделись по погоде и дальше пошли по координатам GPS. Благо, что сейчас техника помогает людям. Могилки нашли практически сразу. Они оказались ухоженными. И мы также теперь из вида их не теряем.
– И еще интересен момент, что когда сестра рассказала свой сон, то я в воображении представила военную карту, по которой надо ориентироваться, – отмечает Женя. – А когда мне ее позже показали, то была в замешательстве: представленная и реальная карта были похожи как две капли воды. Оказывается, так бывает…
То, как выглядел прапрадедушка Данила в 1905 году, когда проходил службу в Китае, родные знают по хорошо сохранившемуся фото. Оно также сегодня бережно хранится в семейном архиве. Вместе с монетой, найденной при разборе дома в деревне Копище, где жили предки. Монета датирована 1861 годом. Эта та семейная реликвия, к которой прикасаются с трепетом. Ведь ее как талисман передали предки из далеких времен нынешнему поколению.
– Мне очень жаль, что по моей линии рода таких реликвий не осталось, – признается Марина Феликсовна. – На то были причины. Моя семья жила на Логойщине. А там было сожжено огромное количество деревень. Сегодня на карте исчезнувших во время войны населенных пунктов есть лишь те, что были побольше. А местонахождение небольших деревенек сегодня могут показать лишь старожилы. Да и то уже, наверное, не точно. Ведь моей матери 86 лет, а войну она помнит глазами ребенка. Моя родная деревня находится в 15 километрах от Хатыни. Ее немцы дважды сжигали, но она восстановлена. В семье стараются сегодня особо не тревожить бабушку Марию Антоновну расспросами про военное детство. Но те истории, которые она рассказывала раньше, записаны бережно и сохранены в папке истории рода. Например, повествование, как ее мать Магдалену с детьми и тетку, односельчан согнали в сарай и обложили его соломой. Было страшно, бабушки молились, дети зарывались в ту самую солому, как будто могли спрятаться в ней от огня. Люди подсматривали в щели, видели как вели окровавленного человека, наверное, партизана. Затем всех отпустили. Скорее всего держали в заложниках. Вернулись в село, а его нет – одно пепелище.
Второй раз деревню жгли 3 января 1944 года. Тогда и будущий отец Марины Феликсовны тоже был ребенком и жил в этой деревне. Феликс вместе с матерью Альбиной успел выбежать из дома, и они закопались в сугроб. Да там и пролежали всю ночь, не издавая ни звука. А поутру вернулись люди и нашли их закоченевших не то от холода, не то от страха. На удивление, они тогда даже не простыли. Выжили, и это было счастье.
– О своем дедушке Франуке, Лиссе Франце Ивановиче, я узнала из интернет-архива «Подвиг народа», – говорит Марина Феликсовна. – Воевал на 1 Белорусском фронте связистом, дошел до Берлина. Награжден Орденом Красной Звезды, медалями «За взятие Берлина», «За освобождение Варшавы». Дед умер, когда мне было 3 года, поэтому я его не помню. Но на 9 Мая он с нами, на портрете, в строю.
Почти ни у кого в той местности нет предметов обихода, а тем более фотографий предков в качестве реликвий старше военного времени. А если и есть, то это люди, которым чудом повезло сохранить жилье, когда все вокруг полыхало.
– Знаете, что я сегодня сохраняю по максимуму в качестве реликвий о родных мне людях? – спрашивает Марина Феликсовна и отвечает. – Их воспоминания. Зарисовки из бытовой жизни, необычные моменты. Например, история из жизни бабушки Магдалены. Семьи в то время были большие, жили бедно. Кроме бабушки, было еще семеро. Но девчатам хотелось приодеться. И вот одна из дочерей втихоря относила евреям понемногу зерна, которое хранилось для весенней посевной, как плату за пошив красивой шубки. А пришло время сеяться – и обнаружили пропажу. Все это стало причиной большого раздора.
А вот вторая история из разряда мистических. Про то, как моя бабушка Магдалена дитя откупила. У ее мужа (моего деда) был брат Тамаш, который женился на Янине. Молодые жили дружно, но и у них почему-то все дети умирали либо младенцами, либо беременности недонашивались до нужного срока. Переживали они сильно. И вот кто-то из старшего поколения подсказал невестке: а ты роди ребенка не для себя, а для кого-то другого. Понятно, что это все условно, но так и решили сделать. Когда Янина снова забеременела, то Магдалена сразу стала всем рассказывать, что невестка ждет ребенка для нее. Пеленки, полотенца им приносила и приговаривала: «Это для моего малыша». Так в итоге в семье родился мальчик, которого назвали Николаем, и с ним было все хорошо. А потом у Тамаша и Янины появилось еще двое деток. Согласитесь, что все это очень интересно. И особенно трепетно такие истории слышать про людей, которые тебе родные. Учу любить и беречь историю рода и своих дочерей. Мы с мужем уверены, что связь поколений должна быть крепкой. Семья растет. У нас уже два зятя, внук Дамир. Родословное древо растет, пополняется новыми ветвями и семейными историями.
