– В 1973  году я закончил Бобрскую среднюю школу. В ноябре этого же года призвался в ряды Вооруженных Сил. Служил во Владимире в строительном батальоне в/ч 42226. Демобилизовался в ноябре 1975 года в звании младшего сержанта. Вернулся домой, работал стрелком в военизированной охране в/ч 29253 в г.п. Бобр. Решил связать свою жизнь с армией – пошел учиться в школу прапорщиков в Минске. В 1977 году получил воинское звание прапорщик. Служил начальником хранилища боеприпасов в Бобре. Через два года меня отправили служить в Венгрию. В то время я уже был женат, сын маленький. Спустя пять лет вернулся в Бобр – на прежнее место службы. В семье за эти годы – пополнение, родился второй сын. 

В июне 1987 года по замене попал служить в Афганистан, в то время оттуда уже шел вывод советских войск. Жена восприняла это известие с морем слез. Особенно мать переживала. А я? Надо – значит надо! Ношу погоны, что тут рассуждать… Сначала нас привезли в Минск, затем автобусом до аэропорта, оттуда самолетом в Ташкент – и в Термез. В 14-ти километрах от Термеза – государственная граница, «шайба» называется. Кто служил, тот знает… Приехали, стою в форме, с чемоданом.  Подходит офицер: «Ты кто?» – «Прапорщик». – «Откуда?» – «Из Белоруссии».– «По специальности?» – «Боеприпасник». – «Стой здесь, никуда не уходи!» 

Куда ходил офицер, кому звонил – не знаю. Через какое-то время возвращается и говорит:

– Поедешь со мной на склады боеприпасов. Мне нужен специалист, давай свои документы.

Сели в «уазик», пограничники отметили документы, пересекли границу – Афганистан. Приехали на место службы, в город Хайратон. Здесь находились военные склады и подразделения 1594-й перевалочной базы ТуркВО, в/ч п.п. 30052. База обеспечивала деятельность Ограниченного контингента советских войск в Афганистане. Приходили вагоны с боеприпасами из Союза. Эта была единственная в Афганистане железнодорожная перевалочная база. Советские строители быстро «кинули» несколько километров рельс в Афганистане. Железная дорога шла по мосту Дружбы, этот мост стал известен на весь мир. Именно по нему выходили наши войска из Афганистана.

Служил начальником хранилища 1512-го артиллерийского склада вооружения и боеприпасов. Штат в части небольшой был: человек 15 офицеров и прапорщиков. Солдаты, пожарные солдаты были, рота охраны и обороны – мы их не касались. Приходили наши колонны с разных подразделений, а также колонны Вооруженных Сил Афганистана. Помимо техники, вооружения и боеприпасов, афганские колонны грузились продовольствием. Это мука, сахар, масло, рис, также бензин и топливо для обогрева жилищ. Наша задача – загрузить и отправить их.

Вот такая служба. Летом жара, 40 градусов в тени. Болели часто солдаты. Многих водителей, что приезжали в колонне, знал. На лобовом стекле кабины автомобилей было написано: «Из Борисова», «Из Мордовии»… Проходит время, смотрю: день, другой – нет моего знакомого водителя. Спрашиваю у ребят: «Где?» – «Ушел в пропасть…»  Работы хватало. Колонны приходили бесперебойно. В колонне машин 30 – длинные шаланды, открытые «КАМАЗы». Грузили, пока не уйдет последняя колонна. Десантники приезжали – у них свои боеприпасы, машин пять загрузят – уходят…

Помню, в ноябре 1988 года сложилась напряженная ситуация на нашей перевалочной базе Хайратон. Это было связано со скоплением большого количества различных грузов, в том числе техники, вооружения и боеприпасов, предназначенных для афганской армии. Вывоз грузов осуществлялся крайне медленно, а товары безвозмездной помощи вообще не вывозились. Кабул, некоторые другие крупные города и населенные пункты стали снабжаться с перебоями. Распространялись слухи, что в Кабуле вот-вот начнется голод, а Советский Союз не собирается выполнять свои обязательства по поставкам продовольствия. Дескать, русские уходят, им теперь все равно… А на базе уже давно исчезли запасы продовольствия.

Действительно, в то время на дороге Хайратон-Кабул, особенно в районе Южного Саланга, участились случаи разгрузки машин с продовольствием мятежниками и местным населением, проживающим вдоль трассы кишлачной зоны. Основные причины – плохая организация подвоза, плохая дисциплина марша в колонне, ну и, конечно же, предательство и сговор отдельных афганских водителей с мятежниками, а также невыполнение своих обязанностей афганской армией, которая непосредственно вела охрану колонн…

Ощущал ли, что идет война? Конечно! Попробуй с базы выйти – сразу можешь под обстрел попасть. А вот базу никогда не обстреливали – охрана свое дело знала. Было ли страшно? Нет. Я по натуре такой человек – без чувства страха. Больше беспокоило, что семья дома, дети без отца растут. Помню, год отслужил, в отпуск на 45 дней отпустили. Приехал домой –  черный от загара. Старший сын смотрел-смотрел и говорит, картавя слова: «А чего ты грязный такой? Иди – умойся». Гляжу на себя в зеркало, вроде чис­тый. Посмеялись тогда с женой… А так дети знали, что папа на войне, ждали. В отпуск с подарками приезжал: жене – бархатный отрез, детям – сладости…

15 февраля 1989 года – день вывода советских войск из Афганистана. Как сейчас помню: с флагами через Амударью по мосту Дружбы – и на выход! На самолет – и домой.  В общей сложности в далекой стране полтора года прослужил. Первое время после демобилизации Афганистан снился – машины и «хлопцы»…

Я вам скажу, Бобрская школа богата на воинов-афганцев. Много выпускников прошли через жернова той войны: Лешков, Благочинный, Кулик, Каплиенко, Кравченко, Синяк, Староверов и я. Коля Лешков, к огромному сожалению, не вернулся домой… По сей день фото хранятся в школьном музее.

За плечами – 22 года выслуги, увольнялся в запас старшим прапорщиком. После выхода на пенсию ни дня не сидел без работы, и по сей день в трудовом строю. Жизнь продолжается.