– Демобилизовался, побыл немного дома и решил связать свою жизнь с армией. Закончил школу прапорщиков в городе Борисове. Четыре года отслужил на складе горючих материалов в Крупках, на нефтепроводе, как мы его называем. В 1980-м съездил на целину. В 81-м – сдал экстерном экзамен и поступил в Ульяновское высшее военно-техническое училище имени Богдана Хмельницкого. Полгода служил в Верейцах командиром взвода, там стоял отдельный трубопроводный батальон – в/ч 31406. Затем – командиром роты. С сентября 1985-го по сентябрь 87-го – Афганистан. Вечером вызвали в штаб. Сказали: «Пришла разнарядка, завтра езжайте в Бобруйск, проходите медкомиссию. И все».

Вернулся из Афганистана. Три месяца реабилитации после госпиталя. Затем вызвали в штаб и предложили должность замкомандира части склада горючего в Бобруйске. Год послужил. И вновь предложили Верейцы – замом по вооружению трубопроводного батальона. Лет восемь прослужил, пока батальон не расформировали. Меня отправили в Красный Берег под Жлобином, там база горючих материалов. Потом – Крупки. До 2005 года, до увольнения в запас, был начальником ремонтной мастерской на нефтепроводе. Затем работал начальником нефтебазы в Приямино, в Бобре в сторожевой охране. Сейчас подполковник в отставке. Отдыхаю, помогаю жене – она у меня страховой агент, вожу ее по деревням района.

Когда уходил в Афганистан, был женат, две дочки подрастали. Младшей – два года было. Жена как отнеслась? Слезы… А что делать? Как ни крути, член партии.  Сразу попал в Ташкент, потом неделя в Кабуле. Затем самолетом до Кундуза, где дня три пробыли. Сели в вертушки – и в Пули-Хумри, там стояла наша 276-я трубопроводная бригада. Труба развернута на протяжении одной линии длиною в 480 километров – от Термеза через  Амударью и до Баграма. Я принял роту от Саланга и до Баграма – 88 километров. В моем подчинении 127 человек. Задача – своевременно и бесперебойно обеспечить 40-ю армию топливом. Это артерия жизни: нет топлива – нет действий. Техника остановится.

Мы занимались перекачкой топлива. Работали круглосуточно, трубу постоянно подрывали, обстреливали, с гранатометов били. Артерия жизни, что тут говорить. Пробьют, заминируют трубопровод – приедем, начинаем устранять. Люди подрывались. Семь человек потерял… Приезжаем: труба свищет, горит топливо. По рации сообщаем: «Перекачку приостановить!» Выбрасываем пробитые трубы, ставим новые – и поехали.  А на Саланге высота –  4 200 метров, 35-й гарнизон поднимает топливо, а потом оно идет самотеком где-то километров сорок. Если где-то пробоина, ее никак не восстановишь. Давление в трубопроводе 50-60 атмосфер. В жару даже насосы не выдерживали.

Перекачка топлива – круглые сутки. В каждом гарнизоне имелась патрульно-аварийная команда. Где-то пробоина – выезжают. Всего по Афганистану было проложено больше  тысячи километров трубопровода. Обслуживала наша 276-я трубопроводная бригада. Вот так и служили. Труба шла на перевале Саланг по туннелю, протяженность 3 километра 600 метров. Как-то колонна остановилась – много людей задохнулось тогда в туннеле от угарных газов. Потом уже отрегулировали движение: по четным дням держали направление на север, по нечетным – на юг. Стояли тягачи, дежурили на случай чего.

Впечатления от чужой страны? Песок, горы, коричнево-красная цветовая гамма. На Саланге зимой и летом холодно, снег лежит. Я в своей роте мог побывать сразу во всех временах года. Заезжаешь на Саланг – зима. Спускаешься в 41-й гарнизон – ручейки тают. Приезжаешь на КП роты в 43-й гарнизон – жара, лето. Баграм – вообще пекло. Афганцы – трудолюбивый народ, двойной урожай снимают. И воевать воевали…

Первое боевое действие? Поначалу неприятное ощущение: едешь – с двух сторон горы. Сидишь на БТР, сзади второй – на прикрытии, на голове – шлемофон, только и успеваешь смотреть вокруг. А потом привык. Стреляют и стреляют – война… Гибли на глазах. Горели заживо, подрывались на минах, фугасах, умирали страшно, в муках. Всех погибших по именам и фамилиям помню. Двое были с Украины, даже с одной деревни… Посмертно награждали орденом Красной Звезды. Выполнили ребята свой интернациональный долг…

В госпитале лежал, ногу чуть осколок зацепил, ерунда… А вот солдату пуля от люка БТР отрекошетила и пробила глаз. Парень остался инвалидом. Другому пуля в ногу попала. Он только присел и говорит: «Наверное, меня ранили». Как оказалось, сухожилье порвало, его комиссовали. В роте служили таджики, узбеки, русские, украинцы, чеченцы. Ладили, никакой дедовщины. КП роты обстреливали – реактивными снарядами, фосфорными. Помню, в ленкомнате хоккей смотрели. Солдат прибегает и кричит: «Мы горим!». А у него даже сапоги синим цветом светились.

Были и крупные ЧП. Как-то 5 километров трубы пробитой сгорело. Это было 16 октября 86-го года, когда выводили зенитно-ракетный полк из-под Кабула. Почти сутки устраняли последствия, под обстрелом. Наши прикрывали. Сначала постреляют, потом вызовут вертушки, поработают нурсами – неуправляемыми снарядами с вертолетов. Горы обработают, где «духи» могли спрятаться.

Повидать пришлось многое. Если броня от взрыва лопалась пополам, то что тут говорить о погибшем человеке…Зайдешь в Баграме в медсанбат, сидят без рук, без ног… А им по 18 лет. Многие и по беспечности попадались, не слушались. То соберутся, пойдут за виноградом, а «духи» всегда начеку. У нас в каждом гарнизоне висели фотографии, а под ними надпись: «Ты ушел, что с тобой будет!» И все равно не действовало. Не осознавали молодые ребята до конца, что они на войне.

Два года в постоянном напряжении. Мысль – домой нужно вернуться, там жена, дети. Друзей много после той войны осталось – в Киргизии, на Украине, в Беларуси. И по сей день общаемся – благо, интернет есть. Вот такой отрезок жизни. Награжден орденом «За службу Родине» III степени, медалью «За отличие в воинской службе» II степени. Служили в Афганистане и земляки – Валик Пацина, к сожалению, уже ушел из жизни. Коля Бутяновский, мой одноклассник, проживает в Минске. Переплетались судьбы и на далекой земле…