Софья Васильевна Ерошенко жила в Наровле, работала учителем младших классов в школе, муж – водителем в райисполкоме. В семье подрастало двое сыновей – Коля и Женя. Яркие краски цветущей весны 1986 года вмиг померкли от ядерного взрыва.
– 26 апреля в 1986 году выпало на субботу, – вспоминает Софья Васильевна. – Мы с мужем поехали в Мозырь, это 30 километров от Наровли. Навстречу без конца ехали колонны скорой помощи. Мы не могли понять, что к чему. По возвращении домой услышали разговоры: что-то случилось на Чернобыльской АЭС. А что именно, никто не мог объяснить. Всё было достаточно спокойно. Прошли выходные. В понедельник, 28-го, пришла на работу. Правда, многих учеников не было в школе – родители увезли из города. Еще в этот день учителя нашей школы пошли в школу-новостройку, подходили сроки сдачи, и требовалась дополнительная помощь. У нас у всех тошнота, рвота, сухость во рту. Еле живыми добрались домой. Уже к первому мая в школе не было ни одного ученика – родители не пускали. Поступило указание вернуть всех детей в школу, иначе будут отчислены. 6 мая дети учились. А в 23.00 в этот день нас вызвали на педсовет. Причина: 7 мая в 5 утра – эвакуация детей, с собой взять только самое необходимое – это ненадолго. Приехало около ста автобусов. На одного учителя – 40 детей. Развозили в основном по Гомельской области. У меня и сейчас перед глазами эта картина: крики и плач детей и родителей. Дети ведь тоже всё понимали. Моему младшему сыну Жене было 4 года. Он не выговаривал звук «к». Если бы вы знали, как он плакал: «Я ниогда не увижу папу!» Сердце просто разрывалось от боли. А дети ему говорили: «Ты хоть с мамой едешь, а мы вообще одни». Нашу школу привезли в Октябрьский район, разместили в детском саду. Он не был готов нас принять, поэтому сами таскали кровати, раскладушки, обустраивали быт. Дети были ослабленными, падали в обморок, тяжело дышали. Там мы пробыли месяц. Было усиленное питание, работали с нами медики. Потом нас перевезли в Гродно в санаторий «Энергетик». Из персонала там остались врач, медсестра и повара – остальные отказались находиться рядом с заразными. От нас просто шарахались, как от чумы. Чтобы развеяться, поехали прогуляться, остановились купить детям мороженое в открытом ларьке. Что вы думаете? Никто нам мороженое не продал. Начался скандал. Нам кричали: «Уходите, вы заразные!» От этого было еще больнее на душе. Разве мы виноваты? На нервной почве у всех детей начался педикулез. А я на две недели потеряла голос. А дети вмиг повзрослели, всё понимали, каждый старался чем-то помочь – кто убирал, кто подметал, кто мыл. 26 августа вернулись в Наровлю. В сентябре сели за парты. У меня в классе было 39 учеников. Дети были слабенькие, у них постоянно текла кровь из носа, не прекращался кашель, было удушье, начались проблемы со щитовидной железой. Даже были моменты, когда всех надо было везти в больницу. Такие же симптомы и у взрослых. Страшно это всё. Как на войне, только выстрелов нет.
Во время нашего общения Софья Васильевна показала вырезку из газеты «Піянер Беларусі» от 26 апреля 1990 года, которую так бережно хранит. Материал «У Нароўлі цвітуць сады…» сопровождается фото с мальчишкой, который, держа в руках школьный ранец, любуется цветущей вишней. Это Женя – сын Софьи Васильевны. Вместе со своим старшим братом Колей он посадил эту вишню, с которой, к сожалению, нельзя теперь есть ягоды. Корреспонденту Женя сказал, что скоро переезжает с семьей в Крупки, будет очень скучать по своему другу Вове. «А вишни… Вишни посадим на новом месте. Не болеть бы только, здоровым вырасти», – говорил по-взрослому мальчишка.
День чернобыльской трагедии в семье Софьи Васильевны Ерошенко – особенная дата. В этот день вспоминают всех, кто боролся с последствиями катастрофы, с кем довелось разделить боль и горе, кого уже нет среди нас. Эта память передается и подрастающим внукам.