Пра гераіню змешчана нямала звестак у розных крыніцах. Мы ж у нататках, выкарыстоўваючы як дакументы, так і галоўным чынам успаміны відавочцаў і ўдзельнікаў тых далёкіх падзей, якія нам пашчасціла ў свой час занатаваць альбо знайсці ў ­пісьмовых крыніцах, паспрабуем іх дапоўніць і пашырыць.

Елена КОЛЕСОВА (в центре) со своими боевыми подругами.

У ноч на 1 мая 1942 года над крупскімі лясамі нейкі час чуўся гул нябачнага ў цемры самалёта і воблакамі праплылі ў вышыні белыя купалы парашутаў. А хутка сярод насельніцтва паплыла чутка, што каля вёскі Мігаўшчына дэсантаваліся пасланцы з Вялікай зямлі ў чырвонаармейскай форме. Іх было дванадцаць дзяўчат ад 17 да 25 гадоў: Лена Колесава, Тоня Лапіна, Зіна Марозава, Ніна Шынкарэнка, Надзя Бялова, Тамара Маханько, Вера Рамашчанка, Таня Вашчук, Аня Мінаева, Ара Фанталава, Саша Лісіцына, Тася Аляксеева. З іх пасля вайны засталіся жывымі толькі дзве: Ніна Шынкарэнка і Антаніна Лапіна. Падчас высадкі дэсанта туман над балотамі прымусіў лётчыка некалькі звярнуць з курса і знізіцца больш патрэбнага. Таня Вашчук, Тамара Маханько, Тася Аляксеева загінулі пры высадцы, іх парашуты своечасова не раскрыліся. Яны былі пахаваны каля вёскі Мігаўшчына, а пасля вайны ў 1954 г. перазахаваны на могілках райцэнтра Крупкі, цела чацвёртай загінуўшай, Ары Фанталавай, не знайшлі.   Зіна Марозава пры прызямленні зламала пазваночнік і хутка памёрла.

Некаторыя падрабязнасці паведала ў свой час жыхарка вёскі Мігаўшчына Ніна Іванаўна Хвацік: «В ночь на 1 мая мы проснулись, услышав гул самолета. Ночь была лунная, мы заметили черную тень в небе. Самолет трижды сделал круг в стороне деревни Велятичи, от него отделились парашютисты, часть приземлилась над полем, а часть над лесом около нашей деревни Миговщина. Мы обрадовались, а отец сказал брату Мише: «Ну, сынок, теперь не бойся, наши не забыли о нас». А назавтра, то есть, утром 1-го мая, мы прибежали в лес и увидели двух разбившихся парашютисток – метров 500 одна от другой. И в тот же день приехали в Миговщину немцы с Велятичского гарнизона, всех спрашивали: видели ли самолет, партизан, кого сбросили на парашютах. Ответ был один: не видели, не знаем. Когда немцы уехали, жители похоронили девчат на окраине леса. На следующий день я пошла посмотреть, принесла цветы и увидела на могилках деревянные выструганые палочки, а на них надписи. Одну надпись я хорошо запомнила: «Тамара, ты же была боевая, веселая подруга», на другой – «Таня», а далее не помню. Через 2-3 дня под вечер зашли к нашей соседке Ксении Можейко две вооруженные девушки, просушили одежду, расспросили о немцах и ушли в ту же ночь. Затем они стали появляться в нашей деревне часто, искали тех, кто может им помочь, быть связными. Брат Миша им помогал, но мне об этом не говорил.

Впервые имя Лены Колесовой я услышала в начале лета, когда возле нашей деревни произошла стычка немцев и полицейских с группой партизан из 4 человек. В ходе перестрелки был убит полицейский, его в деревне еще звали «Волк», а партизаны стали отступать через кустарник к лесу. Я в это время была во дворе и видела, как одна девушка перепрыгнула через наш забор, обернулась назад и выпустила автоматную очередь по врагам. «Это была Лена Колесова», – говорили затем взрослые. Немцы же ворвались в наш двор, поставили  всех к забору и угрожали расстрелять за связь с партизанами. Но тогда беда миновала…

В ночь, кажется, на 26 июня, мы опять услышали гул самолета и увидели над тем же миговским полем четырех парашютистов. А на следующий день вечером к нам в дом пришли два парня в военной форме. Это были, как позже я узнала, командир Алексей Бухов и радист Виктор Девяткин, с ними же были сброшены также Ася Лисина и Аня Куликова. Брат Миша часто ходил в лес, встречался с десантниками, слушал радио, приносил нам известия из Москвы. И Лёля Колесова также приходила в Миговщину, посещала наш дом. Помню, она под утро возвращалась с операции на «железке», не раздеваясь, легла на кровать, руки под голову, автомат поставила возле кровати. Я загляделась на нее – красивая, мужественная, усталая, но на губах улыбка…»

У памяці Васіля Андрэявіча Драніцы, у гады вайны шасцігадовага хлапчука, захавалася наступнае: «Мой отец Драница Андрей Алексеевич во время Великой Отечественной войны проживал в деревне Прудок недалеко от Выдрицы и имел связь с партизанами, которые базировались на островке на болоте между деревнями Прудок и Миговщина. В 1942 году он встретил комсомолок с города Москвы – десантниц, направленных в тыл врага – Лёлю Колесову и ее подругу Веру. Отец привел обоих домой и прятал двое суток в пристройке. Я хорошо помню этих мужественных девушек в военной форме с автоматами на плечах. Отец связался с партизанским отрядом и в удобное время переправил десантниц в отряд. Но предатель с д. Большое Городно Хващевский, имя не помню, он был впоследствии убит при отступлении немцев, заявил в гарнизоне д. Выдрица о партизанках. Помню, в вечернее время к нашему дому подъехала машина и увезла отца в тюрьму в п. Крупки. По рассказам матери, его долго пытали, били плетками, но ничего не добились. Отца отвезли в концлагерь в город Борисов, где он находился до июня 1944 года. Чувствуя свое поражение, гитлеровцы расстреляли всех узников концлагеря, около 800 человек, в том числе и отца. Он похоронен в братской могиле на военном кладбище города Борисова».

Падагульняючы вышэй адзначанае, трэба адзначыць, што ўжо ў першыя дні пасля прызямлення дэсантнікі страцілі палову свайго саставу. Тым не менш, камандзір  здолела захаваць боездольнасць групы.

Дзмітрый ХРОМЧАНКА, кандыдат гістарычных навук.