В жизни 92-летней Лидии Петровны Лобач из деревни Грицковичи Крупского района было две войны – Великая Отечественная и Афганская. Первая изувечила ее детство, отправив за колючую проволоку в немецкий лагерь. Потом бывшая узница работала на восстановлении Минска, таская тяжелые тачки со строительным мусором. Вторая война в провинции Кандагар отняла сына – младшего сержанта, сан­инструктора 3-й десантно-штурмовой роты 70-й гвардейской Краснознаменной отдельной мотострелковой бригады в/ч п.п. 71176 Михаила Лобача.

– У нас с мужем подрастало четверо детей, – вспоминала Лидия Петровна. – Зина, Галя, Петя и младшенький. Мы его не называли Мишей – Мишутой, Мишаней. Обычный мальчишка, родился 10 октября 1966 года, очень спокойный, с ним никаких проблем не было. К технике тянулся, помогал по хозяйству. Отец коров колхозных пас, так тот после школы бегал в поле. После 8-го класса Грицковичской восьмилетней школы пошел помощником тракториста в местную экспериментальную базу «Эсса», одновременно учился на механизатора в поселке Холопеничи, в филиале Борисовского ПТУ-205. Мы с мужем тоже были обычными колхозниками – скотник и полевод.

И вновь воспоминания:

– Призвали Михаила в армию 12 мая 1985 года районным военным комиссариатом городского поселка Крупки. Проводить Мишуту не смогла, ногу как раз на Вербное воскресенье сильно вывихнула, лежала в гипсе. Муж и дочка довели его до другой хаты, где стояла машина – и всё. Учебку Миша проходил в турк­менском Теджене, в в/ч 22330, ее почему-то солдаты называли «школой гладиаторов». Там он выучился на санинструктора и был направлен для дальнейшего прохождения службы в Афганистан. Попал в Кандагар, в 70-ю мотострелковую бригаду. Мы и близкие знали об этом, Миша предупредил нас заранее. Часто повторял в письмах: мамка, ты будешь мной гордиться…

«70-я мотострелковая бригада дислоцировалась юго-восточнее Кандагара, в 30 км от города. Воинская часть расположилась в нескольких километрах от аэродрома, а посты и заставы – в Кандагаре и его пригородах, а также вдоль трассы, ведущей в сторону Шинданда. Главарям местных бандформирований такое соседство не нравилось. Начались обстрелы и нападения. Очень скоро бригада увязла в боевых действиях, которые, за исключением непродолжительных периодов, продолжались до самого вывода советских войск. Фактически Кандагар превратился в своеобразный «афганский Сталинград». Все постройки вдоль маршрута движения бригады были в руинах. В кюветах шоссе валялись корпуса сгоревшей техники. Война в Афганистане продолжала разгораться чадным костром смерти. «Черные тюльпаны» и госпитальные самолеты везли и везли в Союз искореженные металлом и взрывчаткой тела молодых парней, а людям продолжали врать про то, как советские солдаты строят школы и сажают деревья».

– Каждый день Мише писала, – продолжает вспоминать Лидия Петровна. – А он отвечал по возможности. Помню, как горевал о своем лучшем друге, украинце Петьке, который погиб за день до своего дембеля. После Мишаниных похорон старшая дочка почти все его письма сожгла, боялась, что что-то со мной случится. Я же их по тысячу раз перечитывала. Старший сын Петя тоже за границей служил, в Будапеште. Всё время я кого-то ждала…

Последнее письмо брата, адресованное 27 октября 1986 года, показала сестра Галина. Ничего особенного не могли «афганцы» писать, как только «все хорошо, жив, здоров, чего и вам желаю».

«Привет из Кандагара. Здравствуйте, родные Мамка и Папка. В первых строках своего небольшого письма хочу сообщить, что я жив, здоров, чего и вам желаю. Служба моя идет нормально. Изменений никаких не произошло. Вот пишу вам письмо, хотя от вас что-то долго нет писем. Может, будет вечером – не знаю, а может, что у вас случилось? 11 июня попал в караул. Вот пришел со смены и пишу вам. Вчера получил от Гали письмо. Она пишет про Олю. Так смешно, я, когда читал и представлял сам себе, смеялся. Вот придем из караула и в 12.00 уедем в рейд. Потом может что-нибудь появится нового. Мамка, пиши, как ваше здоровье. Как папка, как его здоровье? Короче, пиши, как дела в Грицковичах. Передавай привет Жоре, Вале и всем остальным. У меня всё. Погода нормальная, теплая очень, но я уже привык. Писал  в 11 часов дня. До свидания, родные, жду скорого ответа».

– Нам часто письма и благодарности от командования приходили, – продолжает Лидия Петровна. – Где говорилось, что сынок спас много жизней. Конечно, мы гордились им, только каждая минута ожидания тяжело давалась. За несколько дней до страшной вести Мишута приснился мне. Наутро побежала к соседке и рассказала сон. Та расшифровала: значит, скоро в отпуск придет. А какой отпуск? Сыну полгода до дембеля оставалось-то… 4 декабря 1986 года «вернулся» наш сынок…

Лидия Петровна рассказывала дальше:

– В Крупском военкомате за три дня до этого уже знали о нашем горе, рассылали телеграммы родным. Нам не осмелились сказать, и пока родственники, побросав все дела, добирались до Грицковичей, мы с отцом утром поехали на колхозной лошади в Холопеничи. На обратном пути завернули за зерном в соседнюю Слободу. Так прокатались почти полдня. И сватья, которая с нами ездила, уже знала о похоронке, но ничего не говорила. Вернулись мы домой с зерном. Я пошла поросят кормить, муж повел коня на ферму. Вдруг увидела: по дороге к нашему дому идет военком, еще какие-то люди, а за ними медленно едет «скорая». Сердце оборвалось еще до того, когда услышала: «Крепитесь, ваш сын погиб при выполнении интернационального долга». Отец на ногах не стоял, всё время падал. Через 5 лет он умер, смерть сына его здоровье сильно подкосила… Часов в 9 вечера и Мишуту привезли, хоронили его 5 декабря. Солдатики всю ночь стояли в карауле, а мне их так жалко было – тоже ведь чьи-то детки. Предлагала присесть, но никто даже с места не сдвинулся. Военные организовали похороны и поминки, я плохо помню подробности. Но никогда не забуду сон, который видела в день похорон: по дороге к хате Мишута шагает с бушлатом в руке. Я бросила всё, подбежала, обняла. Потом упала на колени перед ним и плачу, а он мне отвечает: «Мамка, я живой»…  Подробности гибели Михаила родственникам не сообщали, написали, что подорвался на мине. Из воспоминаний механика-водителя 3-й ДШР Леонида Кудреватых: «Когда погиб Михаил Лобач, был непосредственным участником тех событий. Я был механиком-водителем БМП № 430. Это было 24 ноября 1986 года. Мы передвигались в сторону КП. Не доезжая, я наскочил на мину правой стороной. На ребристом сидели Лобач и Таганыч. Ротный сидел на башне в кресле. Лобача сильно ударило о пушку, что повредило черепное основание, у него такая дыра была, но он мог разговаривать еще. Таганыч вообще оказался под ребристым в моторном отсеке, а ротный с креслом улетел метров на двадцать. Мы тогда оказывали Лобачу медицинскую помощь, но от ран он умер в госпитале. Вот так это было».

 Почти все годы после смерти Михаила Лобача родителей навещали ветераны Афганистана, представители хозяйства, райисполкома, пионеры. Приглашали на встречи, дарили подарки. Лидия Петровна бесконечно всем благодарна, но никогда не могла сдержать слез, когда в дом входили бывшие «афганцы». Представляет, каким бы мог быть ее сын Мишута. Бережно хранит мать медали «За отвагу» и «Воину-интернационалисту от благодарного афганского народа», орден Красной Звезды и юбилейные награды, которые выдавались в течение последующих 30 лет.  В 2016 году усилиями Крупской районной организации Белорусского союза ветеранов войны в Афганистане на родительском доме в Грицковичах появилась гранитная табличка. Некоторое время назад изменился и адрес: улица Михаила Лобача, 7. В декабре 2019-го в г.п. Холопеничи Крупского района на здании местной средней школы в память о Михаиле установлена памятная доска.

Подготовлено по материалам, собранным Крупской РОО «Белорусский союз ветеранов войны в Афганистане.